Недавно написала новый стих. Хотела здесь поразмышлять над его составляющими, пока меня никто не слышит.
Закончилась кассета лета.
На авторучку насади,
Как будто это ось планеты,
И перематывай сиди:
И пиво тёплое по стенке,
И электрички через край,
И два куплета на коленке,
И то, что нужно выбирай,
И привкус теплого портвейна,
И в речке теплая вода,
И в жарком небе неизменно
На букву С горит звезда.
Из девяноста двух мгновений
Два дня оставлено всего
Для Цоя.
Это день рожденья
И день бессмертия его.
Цой всегда был связан в моей голове с летом и ранней осенью. Если присмотреться, в его песнях много солнца и тепла: "Солнце в кружке пивной, солнце в гранях стакана в руке", "Музыка волн, музыка ветра"... И то, что он родился и умер летом, дополняло эту картину. Два дня Цоя есть у лета. Первый - радостный, второй - печальный. Но ведь - не умер он, по утверждению многочисленных надписей на заборах. Значит, и второй - не день смерти, а день, когда он из просто Цоя превратился в "Цойжив".
Есть у него про лето одна не очень известная песня, так и называется - "Лето". Там и про девяносто два дня, и про теплый портвейн, и про солнце в гранях стакана. Мне хотелось перевести эту картинку на своё стихотворение, добавив и других песен для правдоподобности. Вроде бы, получилось.
Строчка "Закончилась кассета лета", как и многие другие удачные строчки - из сна. Было мне лет пятнадцать тогда, и на исходе августа приснилась эта фраза. Это я к чему, так забавно, когда выплывают такие старые воспоминания откуда-то из подсознания. В этом году написала несколько таких работ, закрывающих гештальты разных лет: и стихотворение в виде бутылки, задуманное лет десять назад, и стих про Питер и шахматы, задуманное тогда же. Сейчас вот эту строчку забетонировала.
Что мне в этом стихе НЕ нравится: два четверостишия на букву "и", а еще - четырёхстопный ямб, который с Цоем ничего общего не имеет, а имеет отношение, скорее, к Пушкину.